П О Л И Т О Б О З
Владислава ТОЛСТОВА
Владислава ТОЛСТОВА
|
|
П О Л И Т О Б О З Владислава ТОЛСТОВА |
|
#69. Итоги политической недели 30 августа - 7 сентября ПОСЛЕ БЕСЛАНА
За неделю до Беслана были две авиакатастрофы, два упавших самолета, о которых одна газета, не помню, какая, написала - "у нас теперь есть собственное 11 сентября". Мол, у американцев 11 сентября на Нью-Йорк упали два самолета, и у нас тоже два самолета - типа, аналогия. Только про "наше 11 сентября" говорили много раз и до этого: и после "Норд-Оста", и после взрыва поезда метро, и после взрывов шахидок-смертниц в Тушино. "11 сентября" - это не просто некий громкий теракт. Это знак, символ, точка отсчета новой эпохи. 11 сентября 2001 года, после Нью-Йорка, была провозглашена эпоха "борьбы с международным терроризмом". 3 сентября этого года, после Беслана, эта эпоха закончилась. И началась новая. Путин в обращении сделал очень важное уточнение - говорил не о международном терроризме, а о международном терроре против России. Оговорка важная. Эпоха международного терроризма, надо полагать, закончилась. Я помню, как три года назад прочитал кучу всяких умных аналитических текстов, обсуждавших последствия "американского 11 сентября" для мирового сообщества. И помню, сколько тогда писалось благоглупостей про "новую систему коллективной безопасности", про то, что "у террористов нет будущего". "Международный терроризм" очень быстро стал жупелом, общим местом, дефиницией, не имеющей никакого конкретного наполнения. Мол, есть международный терроризм, есть "Аль Каида", есть страшный бен Ладен, которого никак не могут поймать и который во всем виноват. Он финансирует чеченских боевиков, боевики устраивают теракты. Некие спецслужбы, запомнить наименования которых нет никакой возможности, ведут активную работу по созданию "системы коллективной безопасности". Консультации, семинары, совместные операции и так далее. Кроме армии людей в погонах, с темы "международного терроризма" кормится еще огромное количество фондов, институтов, журналов, телепрограмм, аналитических центров - сочиняют концепции, делают прогнозы, пишут глубокомысленные аналитические записки. Существует еще некое "мировое сообщество" - столь же безликое, как и "международный терроризм", который оно, мировое сообщество, осуждает. Словом, работы хватало всем. "Система борьбы с международным терроризмом" предполагала то, что и сам международный терроризм стал неким системным институтом, встроенным в контекст эпохи, извините за всякие умные слова. Вообще все это словоблудие нужно для того, чтобы показать, как постепенно борьба против "международного терроризма" удачно встроилась в Большую Политику, и наверняка где-то там, наверху-под ковром, где делается вся Большая Политика, все эти годы шло незаметное и неустанное соперничество, создание иерархий и репутаций, выяснение, кто же будет "главным по борьбе". "Международный терроризм" стал идеальной страшилкой и для общества, и для политиков. Беслан показал, что теперь все стройные теории о международном терроризме и глубокомысленные рассуждения о коллективной безопасности безнадежно устарели - как в эпоху танковых прорывов устарели рассуждения о роли кавалерии. В Беслане мы увидели совсем других террористов и иной, новый уровень терактов. Хотя стоп. Я считаю, что резня в Беслане не была "традиционным" терактом. Как минимум, к событиям в Беслане нельзя применять слово "теракт" так, как его применяли в 95-м году к событиям в Буденновске, а два года назад - к событиям на Дубровке. Теракт - это когда, как мы помним, во имя вершится насилие во имя идеи, когда берут ответственность, когда выдвигают требования. Когда происходит некое, если можно так сказать, сотрудничество между террористами и теми, кто с ними борется: переговоры, поиски компромиссов, стороны обговаривают некие взаимовыгодные варианты. То есть теракт - это мероприятие (извините, но не нашлось другого слова) с ярко выраженной "идейной" составляющей. И еще теракт - это когда (и это важно) террористы стремятся свои требования донести до масс, взбудоражить общественную мысль. Как бы кощунственно это не звучало, но террористы - это люди, рискующие не только жизнями заложников, но и собственными жизнями, и общество всегда внимательно прислушивается к их словам. Хотим мы того или нет, но каждый теракт неизбежно порождал полемику между правыми и неправыми, между разгневанными и сочувствующими. Беслан показал, что может быть совсем иначе. Что теракт вовсе не обязательно сопровождается какими-то требованиями. Что захватившие в Беслане школу бандиты не планировали никаких переговоров. Что, скорее всего, у них была совсем другая задача. Это была жестко и хладнокровно спланированная акция - акция устрашения, если хотите. Акция, направленная на достижение максимального шокового эффекта. Это совсем другой сюжет. И то, что выбрали школу - большое количество заложников, преимущественно женщин и детей, неспособных оказать сопротивление. И то, что стали уничтожать и расстреливать мужчин в первые же минуты, еще когда не было никаких переговоров - опять же скорее всего для того, чтобы минимизировать риски при проведении акции. Это совсем другой террор. Это хладнокровная, демонстративная резня, направленная на то, чтобы вызвать у общества не сочувствие к террористам и их идеям, а психологический шок. Это показательная акция, задуманная и подготовленная не как "классический" теракт, а как карательная операция. Отряд боевиков в Беслане действовал как диверсионная группа - требований не выдвигали, в переговоры не вступали, заложникам не давали воды и не отпускали в туалет (то есть не рассматривали их как "товар" для дальнейших переговоров). Выстраивали эшелонированную оборону и минировали спортзал, чтобы в нужный момент уничтожить максимальное число заложников. Беслан означает конец эпохи "международного терроризма". Говорить о "международном терроризме" можно было до тех пор, пока он был нужен как некое идеологическое прикрытие. Когда говорили, что чеченские боевики - "агенты международного терроризма", получают от него, международного терроризма, деньги, проходят учебу в его разведцентрах и поддерживают его идеологию, это как-то укладывалось в единую систему: ну да, кровавые подонки, так хоть идейные! Кровавые подонки в Беслане - безыдейные, мы ничего не знаем про их требования, их мотивы и их идеи. Мы видели только последствия - демонстративную резню и деморализующий психологический шок, шарахнувший по всей стране. Видимо, это и было целью диверсионной операции в Беслане - запугать. Теперь, конечно, вопрос - а кому это нужно? А это мы очень скоро узнаем, полагаю. Ведь прозвучало же, что в отряде смертников в Беслане был "полный Интернационал" - и казахи, и арабы, и даже негр. То есть акция в Беслане могла и не иметь прямого отношения к локальному национально-освободительному движению, представленному горсткой чеченских боевиков. Очень может быть, что карательная операция в Беслане - это инструмент для более мощного и опасного воздействия. Может, задача в том, чтобы взорвать ситуацию на Северном Кавказе вообще. Может, это такой способ заставить Россию пересмотреть свои долгосрочные интересы в регионе. Может, это часть многоходовой комбинации, к которой имеет отношение и конфликт с Грузией, и убийство Яндарбиева в Катаре, и даже, чем черт не шутит, приближающиеся президентские выборы в США. Я не знаю. Только по размышлении я считаю, что теракты вроде тех, что были в Буденновске или в "Норд-Осте" уходят в прошлое. А "новым стилем" становятся такие вот диверсионно-психологические операции - с анонимными и беспощадными исполнителями-карателями. И рассматривать бойню в Беслане надо именно не в категориях "теракта против мирного общества", а в контексте масштабной войны против всей России. |
||
|
|
|||
