П О Л И Т О Б О З
Владислава ТОЛСТОВА
Владислава ТОЛСТОВА
|
|
П О Л И Т О Б О З Владислава ТОЛСТОВА |
|
#56. Итоги политической недели 31 марта - 6 апреля НА ЗАРЕ ПРИВАТИЗАЦИИ
ГАЙДАР. Я помню, когда впервые услышал слова "приватизация комбината". Их произнес Егор Гайдар, когда весной 93-го прилетал в Норильск. В ту пору Гайдар еще был российским премьером, причем популярность его была еще довольно высокой - во-всяком случае, к нему прислушивались. И вот он тогда в Норильске сказал, что, мол, акционирование "Норильского никеля" - основная задача на ближайшее время. Я тогда только начинал работать в газете, и меня послали на встречу с какими-то специалистами, которые прилетели с Гайдаром, - якобы они будут рассказывать про приватизацию. Я напомню, что это была весна 93-го, когда уже стало понятно, что комбинат катится в тартарары, и любые рецепты спасения вызывали неподдельный интерес. Хотя у меня, как и всех моих коллег, представления об акциях и фондовом рынке были в ту пору совершенно дремучие. Так вот. С Гайдаром прилетели специалисты из Центра приватизации Международного фонда поддержки демократических реформ (так, кажется, это называлось, в Норильске потом даже открылось представительство этого фонда, его облезлую вывеску убрали года два назад). Я пошел делать с ними интервью, меня предупредили - если не знаешь, о чем спросить, лучше молчи. Я и молчал всю встречу, зато мой собеседник, звали его Юрий, в течение двух часов пел мне гимн грядущему акционированию. По его словам получалось, что акционирование концерна - это великое благо. Каждому работнику достанутся акции, курс которых будет расти с каждым годом (слово "котировки" я впервые в жизни услышал именно тогда). Что с акциями такого предприятия, как "Норильский никель", мы не пропадем. И что курс - это не самое интересное. Самый кайф - это дивиденды, огромные деньги, которые каждый акционер получает за просто так. Словом, в изложении специалиста грядущая приватизация выглядела как всеобщая халява. Веры его словам было маловато. Достаточно было посмотреть вокруг, чтобы понять: "Норильский никель" переживал не лучшие времена, и улучшений не предвиделось. Поэтому и к словам о светлом акционерном будущем я отнесся со скепсисом. Подозреваю, что с таким же скепсисом (акционируетесь? Ну-ну) к ним отнеслись бы еще 99,99 работников комбината. Зато в управлении комбината очень скоро началось бурное движение и разговоры на тему грядущей приватизации. Постоянно повторяли - "стоимость основных фондов концерна в ценах в ценах 1991 года (тогда все считали в ценах 91-го года, с поправкой на инфляцию) составляет 14 миллиардов рублей". Это была гигантская цифра - жили-то мы еще по советским ценам. И, видимо, всякий, кто произносил "14 миллиардов", тут же мысленно делил эти деньги на число работников комбината, и от полученной суммы начинал возбужденно облизываться. Чаще всего про эти 14 миллиардов говорили знакомые профсоюзники и работники СТК, совета трудового коллектива комбината. Впрочем, очень скоро профсоюзы оказались ужасно обиженными. Поговаривали, что якобы Филатов (есди кто не помнит - директор комбината в те годы), мстя профсоюзам за прежние унижения (забастовки, листовки и прочее), не включил их представителей в комиссию по подготовке к приватизации. А членов СТК, с которым профсоюзы скрыто враждовали, включил. И даже сделал председателя СТК Ситнова кем-то вроде главного уполномоченного по приватизации. После этого профсоюзы, до этого активно ратовавшие за приватизацию, резко сменили тему и стали говорить, что приватизация вредна, и что "Ситнов всех продаст". СИТНОВ. Я теперь понимаю, что Виктор Владимирович Ситнов - человек чрезвычайно умный. Поскольку он одним из первых понял, что может дать приватизация умному человеку. И поэтому очень скоро Ситнов стал чуть ли не главным ньюсмейкером по теме "Приватизация концерна "Норильский никель". Журналисты за ним ходили табунами. А он им рассказывал всякие интересные вещи. Правда, рядом ходили профсоюзы и рассказывали вещи совершенно противоположные, выставляя Ситнова в невыгодном свете, но кто их слушал, убогих? Приватизация еще не началась, а вокруг уже активно обсуждали, по какой модели будет акционироваться концерн - по первой или по второй. Сейчас-то я понимаю, что представления многих людей о преимуществах и недостатках этих моделей были просто дикими (помню, как один профсоюзник рассказывал, что до приватизации надо провести перепись всех оленей на Таймыре, чтобы их потом не приватизировали другие). Но это же был 93-й год! Ситнов твердо отстаивал "первую модель" акционирования (открытое акционерное общество с участием государства). Я вообще считаю, что все, что было в его карьере потом - депутатство, спикер Таймыра, Госдума - это незначительно, а "звездый час" - это акционирование "Норникеля", когда он был самым главным экспертом по этой теме. Журналисты слушали Ситнова как пророка, как Свами Бхактиведанту Прабхупаду, вещающего пастве где-нибудь на берегах Ганга. Я помню, как сам, боясь пропустить хоть слово, внимал его речам о том, что необходимо сразу после приватизации создать на базе СТК трастовый фонд, куда передать в доверительное управление все акции. Это теперь я понимаю, что Ситнов знал, что никаких советов трудового коллектива в акционерном обществе не будет, и заранее готовил себе площадку под будущее трудоустройство. Но тогда все смотрели ему в рот. Дело, наверно, не только в личном красноречии и обаянии Ситнова. Дело еще в том, что Ситнов, как я сейчас вспоминаю, был чуть ли не единственный "почти простой" человек, допущенный в святая святых - на шестой этаж управления комбината, где составлялись программы и планы будущей приватизации. Хотя Гайдар и обещал, что весь процесс подготовки к приватизации будет прозрачен и всем будут разъяснять каждый шаг, ничего этого, разумеется, сделано не было. Подготовка к приватизации велась так, будто речь шла о какой-то сложной военной операции, и никаких утечек информации допустить было нельзя. Кстати, поэтому, как я думаю теперь, отношение к будущей приватизации в массах было таким… сдержанно-негативным. Ведь это был 93-й, разгар гайдаровских экспериментов, гиперинфляция, либерализация, зарплату перестали платить. Три тысячи, которые моя мама скопила на квартиру за двадцать лет работы в Норильске, превратились сначала в стоимость пуховика, а через год на них нельзя было купить и булки хлеба. И такая ситуация была у всех. Поэтому приватизацию большинство воспринимали как еще один непонятный эксперимент с непредсказуемыми последствиями. А уж то, что подготовку к акционированию начальство глухо засекретило, доверия к процессу не прибавляло. Там, где не хватает информации, вакуум заполняется слухами. Слухов о приватизации ходило много. Причем самых нелепых. Никто не знал, что будет делать с акциями, но все были уверены с самого начала, что их обманут. Больше всего боялись почему-то, что нас продадут иностранцам. Один знакомый, работавший в управлении комбината, неистово уверял меня, что "Норильский никель" якобы собираются по дешевке продать японцам - не то в качестве компенсации за Курильские острова, не то из-за того, что в Норильске сидели японские военнопленные. Оптимизм по поводу грядущей приватизации испытывали единицы - руководители, которые понимали, что уж они-то выиграют при любом раскладе, да отдельные персонажи, допущенные к источникам информации. Масла в огонь добавляли профсоюзы. Для них тема акционирования стала бенефисом, уж тут они отыгрались по полной. Сначала, разумеется, обвиняли Ситнова в том, что он на пару с Филатовы торгует интересами трудового коллектива. Потом выдвигали собственные проекты, как надо акционироваться. Поскольку они, как я теперь понимаю, тоже мало что знали, но не боялись выдвигать и обсуждать самые абсурдные проекты. Я тоже, помню, сильно вдохновился предложенным профсоюзами вариантом превращения "Норникеля" в "народное предприятие", пока не узнал, что по такой модели можно приватизировать, например, пиццерию или кафе, но никак не гигант цветной металлургии. ЕЛЬЦИН. Потом был ельцинский указ об особенностях акционирования "Норильского никеля" - это уже осень 93-го, незадолго до расстрела Белого дома. В указе ни слова не говорилось о "народном предприятиии", а контрольный пакет акций оставался в собственности государства - то есть по сути "Норильский никель" оставался государственным предприятием, только без государственных гарантий для работников. Тогда этот указ вызвал очередной приступ возмущения политикой Ельцина, но это уже ничего не меняло. Где-то весной 94-го в Норильске стали появляться таинственные "брокеры" и "представители международных инвестиционных фондов", которые активно интересовались процессом акционирования. Я это помню хорошо, потому что все эти ребята приходили в редакцию газеты - первым делом их интересовало, где можно найти базы данных по акционерам "НН", проживающим в Норильске. Потом, уже позже, они пооткрывали в городе множество фирм, где скупали акции. Говорили, что якобы акции скупают наши конкуренты, "Инко", но я сейчас понимаю, что в тогдашнем экономическом состоянии "Норильский никель" "Инко" вряд ли интересовал. Скорее всего, акции через подставные фирмы скупали сами топ-менеджеры РАО, люди из окружения Филатова. Второй всплеск такого интереса к акциям "Норильского никеля" был летом 95-го, когда ввели валютный коридор. Тогда акции "Норильского никеля" упали. И мне один экономист объяснял, что из-за валютного коридора "Норильский никель" как предприятие-экспортер теряет по полтора миллиарда рублей прибыли из-за заниженного курса доллара, и что это сделано специально для того, чтобы уронить курс акций сырьевых компаний - дабы их было легче скупать через спекулянтов. Кстати, акции сразу после акционирования стоили 2,4 доллара, но все уверяли друг друга, что они "вот-вот подрастут", как будто речь шла о помидорах. И что будут стоить все 12, а то и 20 долларов. Никто при этом не верил, что "Норильский никель" выберется из экономического кризиса. Преобладающее общественное мнение - "все эти акции - туфта". Причем летом 95-го это очень походило на правду. Тогда, из-за валютного коридора, начали в массовом порядке лопаться фирмы-"пирамиды", зарабатывавшие деньги на гиперинфляции. А большинство из этих фирм тоже были акционерными обществами и снабжали своих вкладчиков акциями - настоящими шедеврами, не чета "норникелевским" "выпискам из реестра": с водяными знаками, портретами государственных деятелей, степенями защиты, как на деньгах… И вот в одночасье все они превратились в пыль. Многие так и считали - уж если такие красивые акции теперь ничего не стоят, чего ждать от "Норильского никеля"? Я думаю, Филатов тогда не зря затеял эту историю с дивидендами. Август 95-го, сообщили - выплачивают дивиденды по акциям. Очереди были сумасшедшие, и никому в голову не пришло - РАО налогов не платит, в долгах по уши, сидит на картотеке, откуда дивиденды? И тогда же говорили, что это, мол, Филатов взял в "Уникомбанке" кредит специально, чтобы всем выплатить дивиденды - такой имиджевый ход, чтобы люди акции перестали продавать. Филатов такое мог сделать легко, я верю. Широкий жест. ФИЛАТОВ. Наверно, я единственный норильский журналист, который присутствовал при превращении концерна в РАО. Это было на явочной планерке (раньше туда пускали журналистов), когда Филатов, импозантный, в блестящем синем костюме, торжественно зачитал распоряжение Чубайса и резюмировал - сказал, что все, концерна "Норильский никель" больше нет, а есть российское акционерное общество. Радости на лицах присутствующих по этому поводу я как-то не увидел. Тогда ведь и у руководителей отношение к акционированию было очень неоднозначным. Я помню разговоры со стариками, ветеранами, которые начинали работать на комбинате еще после войны, мальчишками, которые яростно материли Ельцина и Чубайса и можно представить, как они относились к тому, что плоды их многолетнего труда "раздадут по рукам". Они не верили ни в акции, ни в капитализм, а всех "приватизаторов" обещали торжественно расстрелять. Обсуждать с ними тему приватизации было жутковато. К тому же неразбериха к весне 94-го, когда началась приватизация, царила уже полная. Ощущение у многих было такое, что это Филатов со своими приближенными под шумок обделал в Москве свои дела и приватизировал комбинат в свою пользу. Слухи о баснословных доходах, увеселениях и тратах руководителей из филатовского окружения действовали на народ шокирующе. Особенно если учесть, что к тому времени зарплату стали платить примерно раз в квартал. И когда на этом фоне расплодились слухи о том, как хорошо живут наши руководители, тут даже самый тупой слесарь сделал вывод: вся эта приватизация - обыкновенный обман, кидалово. Все вершки достались Филатову, остальным -шиш. Если бы у Филатова были те, кого потом стали называть пиарщиками, он сумел бы, скорее всего, как-то выправить ситуацию и обойтись меньшими имиджевыми потерями. Но к лету 95-го, через год после начала акционирования, его репутация была непоправимо уничтожена. Даже те добрые дела, что делал директор "Норильского никеля", стали задним числом истолковывать не в его пользу. Например, года за два до указа об акционировании в состав комбината пачками стали принимать подрядчиков, НПОПАТ тогда вошел в состав комбинаат, совхоз "Таймырский". Тогда все говорили - это Филатов, благодетель, спасает предприятия от банкротства, принимая их под свое могучее покровительство. Позже стали объяснять иначе: мол, Филатов, готовясь к приватизации, раздувал штаты, чтобы увеличить основные фонды и уставной капитал будущего РАО. К Филатову я сейчас стал относиться иначе. Мне кажется, что в истории с акционированием "НН" он фигура трагическая. Ведь у него были возможности, наверняка была, у него же были связи, он был депутатом Совета Федерации, из Москвы не вылезал, Сосковец его очень уважал, об этом все постоянно говорили. То есть он мог реально удержать ситуацию в регионе под контролем. То, что его свалили - это заслуга не одного "ОНЭКСИМбанка". Я думаю, что план по свержению Филатова начали воплощать за год до залогового аукциона, когда никаких московских банкиров и в помине не было. Просто Филатов, почувствовав себя неприкасаемым, в конце концов переполнил чащу терпения другого трагического персонажа нашей истории - красноярского губернатора Зубова. А москвичи просто довершили то, что начал Зубов. ЗУБОВ. Я думаю, Зубов сделал немало для того, чтобы убрать Филатова из Норильска. Лето-93, Норильск отмечает 40 лет, Зубов приехал на торжества. Тогда еще пресс-конференции проводили по-демократичному - в кабинете мэра. И вот сидят Зубов и Ткачев, поддатые, говорят про юбилей, про фестиваль фольклорный, все хорошо, солнце светит - и вдруг Зубов без перехода начинает говорить, что Норильский комбинат не платит налогов и что вообще лично он, губернатор, не может допустить, чтобы при акционировании не учитывались интересы краевой администрации. Это прозвучало как автоматная очередь. Все ведь считали, что Зубов - профессор, мягкий, улыбается, матом не ругается… А он, оказалось, паренек с характером. Кстати, потом, уже после указа об акционировании, была история, о которой сегодня мало кто помнит. На конференции трудового коллектива работники завода "Красцветмет" заявили о своем решении выйти из состава РАО и остаться госпредприятием. И Зубов их активно поддержал. Это был стратегически верный ход: концерн не мог акционироваться в "неполном составе", поэтому пришлось бы весь процесс затевать по-новой - составление устава, подсчет уставного капитала, и тогда Зубов получил бы шанс заставить руководство "Норильского никеля" при акционировании учесть интересы Красноярского края. "Задержка" из-за нежелания "Красцветмета" входить в состав РАО продолжалась несколько месяцев. Филатов решил отомстить. И затеял совершенно глупую и ненужную, как теперь ясно, интригу с переподчиненим Норильска Таймыру (тогдашний таймырский губернатор Неделин был близким приятелем Филатова). Этого Зубов уже никак не мог простить и устроил в Норильске политический переворот - снял лояльного комбинату Ткачева и поставил своего человека, Попова. Филатов, вестимо, не стерпел, и начал воевать с нехорошим губернатором и его нехорошим ставленником. Кстати. Есть версия, что всю эту политическую возню специально и затеяли, чтобы Филатов завяз в местных разборках и поменьше следил за тем, что происходит в Москве. А там тем временем подготовили систему залоговых аукционов. Не так давно один осведомленный человек рассказал мне, что залоговые аукционы - это тоже был проект Чубайса. Якобы осенью 95-го в Кремле поняли, что кругом полная жопа - Чечня, депрессия, промышленный спад. А на носу президентские выборы. И самый сильный финансовый ресурс - у "красных директоров", которые готовы профиансировать коммунистов. Потому и надо было срочно придумать схему, чтобы "отжать" "красных директоров" и перекрыть коммунистам источники финансирования. Правда это или нет, я не знаю. Но Филатов был классическим "красным директором". И залоговый аукцион он прохлопал. И ничего не смог сделать, хотя и к Черномырдину ездил, и к Сосковцу, а уж норильскую общественность на борьбу с банкирами поднимал как на последний штурм. Дивиденды даже выплатил, чтобы люди прониклись. Но через три месяца госпакет акций "Норникеля" перешел к Потанину. И Филатов проиграл. ПОТАНИН. Что сейчас можно сказать про залоговый аукцион? Это сегодня у нас Интернет, мобильники, масса источников информации. Информационная цивилизация, блин. А в 95-м, осенью, все было не так, и про залоговый аукцион знали только то, что "сливали" из управления комбината, а оттуда сливали, разумеется, только правильную информацию. Типа того, что озверелые банкиры тянут свои волосатые лапы к сокровищнице отечественной металлургии, к "Норильскому никелю", и хотят нас тут всех задешево купить. Когда стало понятно, что залогового аукциона не избежать, Филатов потребовал, чтобы как минимум изменили залоговую стоимость пакета (170 млн.долларов - это 80% от биржевой стоимости принадлежащих государству акций "Норильского никеля", тогда как Филатов утверждал, что залоговая стоимость "Норильского никеля" должна быть не ниже 3 миллиардов долларов). Его не стали слушать. 17 ноября залоговый аукцион по "Норильскому никелю" состоялся. Его участниками стали "ОНЭКСИМ-банк", предложивший кредит 170,1 млн.долларов, банк МФК и фирма "Реола", которые не стали подниматься выше стартовых 170 млн.долларов. Таким образом, практически без борьбы "Норильский никель" сменил хозяина - залогодержателем контрольного пакета РАО стал "ОНЭКСИМ-банк". Но это, как говорится, уже совсем другая история. |
||
|
|
|||
